Теперь следующая страничка нашего занятия. Мы обратимся к тринадцатой главе Евангелия от Матфея, где собраны семь притч Господа нашего Иисуса Христа о Царствии Небесном. А Царствие Небесное является главным предметом проповеди Господа. Царствие Небесное есть главный предмет нашей веры. Царствие Небесное – это то, что должно быть усвоено нами уже здесь на земле в как можно более полной мере. Царствие Небесное тождественно со словом «спасение». Спасение человека в Боге. Те из вас, кто изучал византийское искусство, знакомы с древними базиликами, храмами, с мозаиками римского, византийского периодов и, наверное, помнят замечательную по своей безыскусственности и простоте мозаику безвестных художников, которые запечатлели излюбленные образы Иисуса Христа; образы, взятые Им из жизни и употребленные в притчах о Царствии Небесном.
По-моему, очень удачную попытку воскресить искусство древних художников осуществили в храме св. Митрофана Воронежского, настоятелем которого является о. Дмитрий Смирнов. По своду главного (и единственного) алтаря расположены эти замечательные образы. Это две птички, две горлицы, очевидно, сидящие на земле и, может быть, ищущие зёрна. Рыбка, лежащая на земле, а может быть, плывущая. Это два-три хлеба или пять хлебов, друг на дружке стоящие. Это, конечно же, древо. Раскидистое древо с сидящими в его ветвях птицами, теми же белоснежными горлицами. Это полевые лилии: одна стоит прямо, устремив соцветие к небу, другая – склонив головку в знак смирения. Это сети, которые могут быть разостланы на скале. Пушкин часто использует этот образ невода, разостланного на берегу реки или моря. Помните, например:
Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря; Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:
Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.
Невод, таким образом, напоминает о призывании апостолов. Изображены там и простые предметы обихода сельских жителей Палестины, представители флоры или фауны Святой земли. Самые эти предметы действуют успокаивающим образом на глаз человека, в них нет никакой претензии, в них никакого стремления выразить себя. Чего добиваются художники, ушедшие или отдалившиеся от путей Божиих? Самовыражения. А в этих предметах нет никакой претенциозности, совершенно нет никакой нужды расслаивать форму, по существу, уничтожать форму, ибо содержание этих предметов вполне понятно, ясно и очевидно. Но сила подобных изображений, конечно, в их сопричастности с Евангелием, со Христом, с Божественной благодатью. Ведь предметы суть символы чего-то высшего, превосходного, непреходящего; того, в чем сокрыта тайна спасения человеческой души.
Хлеб. Христос именует Себя хлебом жизни; хлебом, сшедшим с небес: Аз есмь хлеб жизни… хлеб животный, иже сшедый с небесе (Ин. 6, 48 и 51). Вообще, хлеб свят. У нас, у русских людей, есть ощущение святости жита – того, что укрепляет и дарует нам жизнь.
Рыбица малая, которая сокрыта в Иисусовой молитве. Вы, знаете, что по-гречески ichthys значит «рыба». Это греческое слово может быть расшифровано как IESOUS CHRISTOS THEOU YIOS SOTER, – что читается как «Иисус Христос Теу (или Феу) Иос Сотир», а переводится как «Иисус Христос Божий Сын – Спаситель».
Пятью хлебами и двумя рыбками Господь накормил пять тысяч людей, а затем семью хлебами и несколькими рыбками – четыре тысячи. После воскресения Господь наполнил сети апостолов ста пятьюдесятью тремя рыбинами, а на берегу их ожидали рыба и хлеб, которые Он потом преломил и дал им. Все это прообраз Евхаристии. Господь предлагает Себя в снедь, как рыбу и хлеб. Это с одной стороны. А с другой – зовет за собою, дабы вчерашние рыбаки уподобились Ему и стали ловцами человеков, как рыб, ради приобретения их душ для Бога: Мрежи иные тебя ожидают: будешь умы уловлять.
Дерево, растущее из семени – опять-таки образ благодати Господней, возрастающей мало-помалу и возводящей человека к небу.
Птица в ветвях дерева – тоже замечательно многозначный, говорящий образ. Одно из его пониманий – это символ души в лоне Церкви, души здравствующей, благоденствующей, наслаждающейся полнотой бытия. Символ надежной защищенности человека, вошедшего в ограду Церкви и оставшегося там. Живый в помощи Вышняго в крове Бога Небесного водворится – вот такие слова можно было бы полукружьем над такой картинкой написать, и всем понятно было бы. Кроме того, горлица в ветвях дерева является, несомненно, образом ангела, ангельской силы. Ибо ангелы слетаются туда, где цветет и плодоносит древо благочестия. Как сказано: И будет яко древо, насажденное при исходищих вод (Пс. 1, 3). Небожители радуются об обретении драхмы потерянной и слетаются на вечерю, дабы возвеселиться вместе с хозяйкой (см. притчу о драхме: Лк. 15, 8-10). Итак, это образ горнего мира, который радуется о грешнике кающемся и в содружестве с праведным обретается. Такая птичка (это уже третье возможное осмысление этого образа) является еще и знаком светоносных Божественных помыслов или, иначе, благородства души человеческой. Благородство души происходит не от каких-то внешних атрибутов, а из самого содержания души. Если в душе скрываются гордость, тщеславие, непримирительная злоба, зависть, обида, гнев, похоть, уныние, то душа – низкая, по крайней мере, она себя таковой ощущает. А если в душе распространяются, укореняются, умножаются добродетели мира, доброжелательности, жалости, бессеребренничества, беспристрастия, холодности ко всем земным благам, устремленности ввысь к Богу в молитве, особенно, если душа изобилует чистотой, радостью, мудростью, то наполняющие душу добродетели или помыслы, как говорят Святые Отцы, опять-таки могут быть переданы графически или словесно в образе таких птиц, белых горлиц, укрывающихся в ветвях дерева. Соответственно, когда вы захотите рассуждать на подобную тему, развернуть ее перед слушателями разновозрастными или одного какого-то возраста, то вы каждый образ такой, рассматривая со всех сторон, как бы извлекая его из притчи, начав размышлять о нем, развернете так, что тотчас сами удивитесь стройности и цельности рассказа, который в себя вместит и земное, и небесное, и временное, и вечное. Он (что немаловажно для нас) будет максимально приемлем для слушания по красоте композиции, которая сама собой выстраивается как бы окружностями, имея центром подобный маленький образ. Особенно интересно беседовать на эту тему с детьми, потому что они так быстро откликаются на все, что им знакомо; радуются, когда могут что-то сказать, дополнить, раскрыть ваше повествование. Им нравится делать умозаключения духовного порядка, потому что их сердца еще сочувствуют хорошему и отвращаются от злого.
Закваска, дрожжи – это, как известно, образ Духа Святого, точнее, благодати Духа Божьего, благодати, всажденной в тело, душу и дух человека или, если хотите, в ум, сердце и волю человеческие. «Расскажите, пожалуйста, дорогие друзья, как нам в домашних условиях можно было бы заняться выпечкой хлеба? С чего начнем?» – через такое очень необычное начало вы, по существу, сами сочиняете благовестие духовное. В этой притче все значимо. Загляните в толкование на притчу. Одно дело мука, другое дело – вода, третье – дрожжи и соль.
Вода – образ крещения. Аще кто не родится свыше... водою и Духом, не может внити во Царствие Божие (Ин. 3, 3-5). И от вас только зависит, как вы подадите, как проиллюстрируете притчей тайну духовной жизни. Мука – это образ нашего естества, взятого от персти земной. Поэтому и нужно вести рассказ параллельно. Ведь и у вас в душе должна совершаться эта выпечка. Например, так можете начать: Вот если мука – это наша природа бренная, да слабая, да хрупкая, то что – вода? В каком таинстве обновился человек, освятился и возродился к вечной жизни? Как называется это Таинство, не без участия воды совершаемое? Вот тут-то вы наводите детей на богословствование, вот тут-то они начинают печь, выпекать слово своего собственного спасения. Так, кладем закваску. Скажите теперь, вдруг ли, в единочасье ли восходит тесто? Как вы считаете? Правы ли баптисты, которые говорят: уверовал, крестился и вот уже спасен. Испекся. Этакий вот подрумянившийся пирог с фаршем. Нет. По-православному мысля и рассуждая, мы с вами докопаемся до сути. Спасение совершается не вдруг. Как неспешно проникает закваска собою состав будущего хлеба, так незримо благодатью Божией возрождается некая таинственная духовная жизнь. Вот оно воздымается, возбухает это тесто. Так и у нас. Как давно кто крестился? Миша в детстве. Саша в прошлом месяце. Как вы чувствуете, закваска эта взошла или нет? Тут дети уже применительно к себе начинают рассуждать. Важно только делать это не топорно, но мягко и умно.
А тесто может ли взойти, если вы его поставите на сквознячок? А если вы его просто оставите в кастрюле открытой всем ветрам? Что нужно нам для того, чтобы на следующее утро тесто прямо пучилось, вылезало из емкости, не хотело бы там умещаться, хотело бы еще куда-то переползти? Да, нужно его хорошенько закутать и поставить в теплое место. А как вам кажется, что это за теплое такое место, в котором души человеческие зреют, наливаются? Если кто это среду избегает, за километр обходит, то остается пустоцветом, остается полуфабрикатом. Что это такое за место? Тут дети начинают уже совершенно самостоятельно рассуждать:
– Это храм, церковь.
– Да, действительно.
– Там только тепло, там только светло, а вне Церкви холод, мороз.
– А вот нужно еще и укутать это тесто, покровами покрыть так, чтобы не добрался до него даже случайный, невесть откуда взявшийся сквознячок.
Вы учите детей образу мышления, а лучше сказать, благочестия, через такое размышление. Они тут много интересного вам расскажут. По-разному скажут иные дети, особенно православные. Они уже в языке Церкви, в языке Священного Писания как-то начинают разбираться.
– Такой покров, – кто-то скажет, – это доброта, любовь, праведность.
– Да, действительно, и Апостол Павел говорит, что христианин должен облечься в броню праведности (Еф.6,14), а про любовь говорит, что она всё покрывает (1Кор.13,7).
– Это мамины молитвы, – скажет другой, – потому что без маминых молитв холодно жить на этом свете. Молитва матери спасает, покрывает, сохраняет.
– Это благословение священника на всякое дело благое, – добавит третий, – потому что, когда я беру благословение, то всё получается, и на душе бывает легко и радостно.
Не спеша вы, собственно, и пришли к тому, что вам надо: к воцерковлению детской души, хотя центром собеседования является вещь, предмет совершенно земной. При этом вы помните, что любое сравнение хромает, и не нужно выпивать кровь из этого сравнения, полностью доводить его до конца. Вы не занимаетесь какой-то игрой, не расшифровываете шараду или кроссворд. Вам нужно, чтобы и волки были сыты, и овцы целы; чтобы и хлеб был хлебом, и жизнь благочестивая сияла во всей силе. Но и оставить это сравнение так просто тоже нельзя. Опытный педагог не выбросит его, как выжатый лимон, не скажет в заключение: «Так будем же благочестивы, милые дети. Кто не причащался в последнее воскресенье?» Нет, так не надо. Самое прекрасное, что есть у нас в Православии, это ненавязчивость и жизнелюбие. Мы должны любить жизнь во всех ее лучших проявлениях. Но чтобы дело не стало скучным и чтобы образ обрел жизненную силу, я бы, если бы проводил свой урок с детьми, то предложил бы им еще следующее.
Во-первых, я бы спросил их: Ну, пожалуйста, вот я вижу, что вы все тут такие знатоки. А кто знает, какие ингредиенты входят в православный кулич? Пусть они вам перечислят всё, что туда входит, а вы им еще дополните, потому что дети нынешние, да и мамы часто тоже, не слишком хорошо ориентируются, что нужно иметь для выпечки настоящего кулича. Что такое кардамон? Что такое ваниль да цедра? А сколько масла и яиц надо положить? – очень интересный разговор выходит. А сверху еще кто-то глазурью предложит покрыть, кто-то – сахарной крошкой разноцветной посыпать, а кто-то объяснит, как миндальными долечками его украсить. Очень увлекательно. Они потом всё это расскажут родителям. А во-вторых, вы еще можете дать им домашнее задание: Хорошо, друзья. Я вас не заставляю бежать завтра в церковь исповедоваться и причащаться. Сам пойду, а вы – как хотите. Сам-то я обязательно буду исповедоваться. Господи, помилуй. Но для того, чтобы наш урок даром не пропал, пожалуйста, вы попробуете к следующему уроку, с минимальной помощью мамы, выпечь нам иллюстрацию сегодняшней нашей беседы. А мы посмотрим и попробуем, кто на что горазд. Таким образом, в вашем общении присутствовать будет и занимательность, и некоторая веселость, и жизненность, и полнота человеческого опыта. И вроде бы ничего не навязывается, и вроде как православие растворяет урок труда, а урок труда или кулинарии иллюстрирует Православие. Всё это подспудно в детском сердце оставляет след той радости, той полноты, из которых, я думаю, писалась книжечка Шмелева «Лето Господне». Нам надо учиться созидать духовный мир и вводить в этот духовный мир детей, надо учиться согревать простые, добрые занятия, детские игры той атмосферой благоуханной православного благочестия, которое имеет силу заквашивать души благодатью Божией.