В искусстве речи, искусстве публичного выступления важны абсолютно все аспекты. Проповедник слова Божия должен уделять внимание внешним, вспомогательным по отношению к слову средствам, ибо он настоящий воин Христов, который готовясь к сражению, внимательно проверяет, чистит и шлифует до блеска все, даже самые мелкие детали своего боевого оснащения. Итак, сегодня мы будем говорить о взоре проповедующего, его жестах и вообще о его внешнем облике.
Конечно, если речь идет об устном общении, то немалым подспорьем для говорящего служат его ясные очи. Хотя этот вопрос достаточно тонкий и трудный. Как поступать с собственным взором? Как неопытный боец, прежде чем стрелять из винтовки, зажмуривается, так бывает и с нами поначалу. Ибо очень трудно одновременно и думать, о чем ты говоришь, и изучать, скажем, аудиторию, общаться с нею визуально. Поэтому часто бывает, что взор говорящего устремляется в одну точку и взгляд его становится фиксированным. Самое скверное дело, когда вы фиксируете взгляд на читаемом вами тексте, общаясь более с бумажкой, чем с живыми людьми. Вы свою речь тогда, даже читаемую выразительно, подсекаете на корню. Вот почему Петр I запретил читать доклады по бумажке, « дабы дурость каждого видна была».
Глаза могут также сослужить нам плохую службу, если говорящий растерян и взор его блуждает, как злой дух, не имея места, где бы поселиться, за что бы зацепиться. Такой растерянный взгляд, конечно, выдает душевное волнение или томление. В лучшем случае докладчик вызывает к себе жалость, и то у наиболее совестливой и мудрой части своей аудитории. Бывает, конечно, иные ораторы пользуются своим взором, как нейтронным или психотропным оружием. К числу таких принадлежат школьные опытные, но бездушные учителя, которые могут взглядом испепелить или пригвоздить к стене, или просвечивают вас насквозь, или еще что-нибудь делают далекое и чуждое гуманности и человеколюбия.
Есть такой взгляд, от которого невольно сжимаешься и душа уходит в пятки. И бывает, что если у человека недостаток деликатности, то он согрешает взором, ибо через глаза, безусловно, происходит общение душ, но общение может и быть заквашенным греховной страстью. Вот почему в каталоге грехов есть и такой: бесстыдное, дерзновенное взирание. «Пялить зенки» неблагочестиво, ибо иной телом чист, а взором любодействует, и, безусловно, чем более душа скромна и целомудренна, чем она духовнее, тем она осторожнее с чужими взглядами и со своим собственным взором. В человеке обличается, безусловно, недостаток чистоты, недостаток благоговения, в нем не хватает непосредственного общения с Богом, когда он устремляет на кого бы то ни было взор жалобный, или исполненный негодования, или обиды. Истинному христианину свойственно не столько с людьми беседовать, сколько с Богом. Вот почему в глазах человеческих заключена некая тайна. Это тайна Богообщения. Тот, кто очи своей души устремляет ко Господу, тот, конечно, весьма осторожен, как мы сказали, деликатен и использует свой взор (точнее, пользуется им) для целей педагогических.
Опытный докладчик или оратор, проповедник, конечно, умеет аудиторию обводить взглядом. Или время от времени он зафиксирует, остановит свой взор, бросив его куда-нибудь на передние ряды или на задние. Не то чтобы он делал это с каким-то математическим расчетом, нет. Сама педагогика на то нас настраивает, но людям, конечно, становится сразу очевидно, что говорящий общается с ними. Они гораздо живее усваивают это слово, видя перед собой мыслящие, исполненные внутренней жизни глаза. Но, по большому счету, это вещи второстепенные, которые сами собой придут. Главное наше внимание, безусловно, должно быть обращено на духовные качества нашего слова, на умение это слово донести, а все остальное приложится. А коль даже не приложится, мы-то человеку простим ради самого словесного служения. Иной вообще прячет взор. Но нам ценно в человеке не искусство психологического общения, не применение какого-нибудь исполненного американского прагматизма «метода Карнеги» – но нам важно видеть перед собою нелицемерного человека, который верит в то, что он говорит, который сердцем исполняет запечатленное в слове и с известной степенью сердечности хочет донести это слово до слушателя.
Итак, мы добрались до облика говорящего. Во внешнем облике проповедующего, того, кто имеет дело с народом, не должно быть ничего случайного. Недаром существует поговорка, что «по одежке встречают». А иногда по одежке и провожают. Можно, конечно, быть дельным человеком, заботясь, как Онегин, о красе ногтей. Но православные люди в этом смысле лишены внешней позы, эффекта, они не силятся производить впечатление. У православного должно быть все опрятно и естественно. Он не должен никому ни в чем подавать претыкания. Каждый из светских проповедников (т.е. из лиц, не облеченных духовным званием) должен найти некоторый стиль, сообразный с аудиторией и с предметом речи, чтобы не было диссонанса, дисгармонии в нашем внешнем облике по отношению к нашему слову.
Скажем, если лектор читает догматическое богословие, которое по строгости мысли, точности формулировок может быть сравнимо с математикой, то странно было бы видеть на нем свитер, обвисший джемпер и любую другую подчеркнутую небрежность в одеянии. И напротив, уместной была бы брючная пара, беленькая рубашечка, галстук. Не нужно видеть в последнем обязательно масонскую удавку. Все это как нельзя более сообразно с предметом речи. Учителя вообще в этом отношении должны быть очень внимательны, потому что все дети (а студенты – те же дети), едва лишь найдут что-нибудь одиозное, что-то выбивающееся из круга обыденных впечатлений, тотчас вас высмеют и даже найдут вам прозвище в соответствии с какими-то странностями в туалете. И вообще, не получить кличку в процессе преподавания – это дело только милости Божией.
Хорошо священникам. Они одеты в рясу, которая в цветовом отношении находится по ту сторону спектра. Я вот утром-то приготовил взять с собой рясу, но в спешке вдруг обнаружил, что у меня ее нет, и поэтому явился перед вами не во всем вооружении священническом. Надеюсь на ваше великодушие и прощение. Священник не должен, по канонам, появляться в подряснике на людях. До революции священники, принимая прихожан, всегда надевали рясу. На Афоне подрясник воспринимается как нижнее белье. В храм монах не войдет в подряснике. Обязательно рясу наденет. Вообще ряса указывает, что священник вещает вам из вечности. Служитель алтаря должен умереть для страстей этого мира, дабы нести жизнь, и жизнь с избытком, жизнь вечную.
А вот мирской туалет, безусловно, должен быть продуман. Мужчинам, конечно, легче в этом отношении, а дамам, как существам более взыскательным и притязательным, не грех позаботиться о своем внешнем виде. Какие-то скромные, хотя и гармоничные тона. Напрасно видеть в православной христианке этакую серенькую мышку, прибитую и затрепанную. Не нужно подделываться под пещерников и столпников нашим дамам, особенно тем из них, которые приходят преподавать в гимназию к детям, обвязавшись, как морской боцман, четками – по шее, по плечам. Есть такая скульптурная группа: Лаокоон и сыновья. Змея там обвивает папу с детьми. Не нужно все-таки перевязывать себя канатами четочными. Молись, да втайне, чтобы Отец воздал тебе явно.
Может быть и другая крайность, когда женщина надевает туфли на очень высоких каблуках и юбку, хоть и длинную, но с разрезом до колен и выше. И над прической своею целый час перед зеркалом трудится с тем, чтобы только слегка прикрыть ее легким шарфиком шелковым, выставив тут локон, там завлекалочку. А блузку наденет, хоть и беленькую, и даже с длинным рукавом, но всю насквозь просвечивающую, так что все под ней доступно для нескромного глаза. Чего она этим добьется? В лучшем случае привлечет внимание представителей противоположного пола при циничном отношении с их стороны к любому слову, сходящему с ее уст. А женщины церковные ее вообще слушать не станут, т. к. даже голос ее станет вызывать отвращение. В худшем же случае такая проповедница научит и взрослых, и, что страшно, детей двойной морали. Один ее внешний вид будет утверждать, что говорить можно одно, а делать совершенно противоположное, проповедуя – любодействовать.
Нет, православной христианке, дерзающей учительствовать, нужно найти счастливую середину между современной модой и церковностью, между светскостью и духовностью. Это дело не только гигиены, но и вкуса. Поэтому о. Павел Флоренский говорил, что одежда является продолжением и как бы неотъемлемой частью личности говорящего. Безусловно, нам в это демократическое время должна быть присуща некоторая строгость, выгодно отличающая нас от тех риторов и трибунов, которые намеренно держатся развязно, заигрывая с аудиторией, втайне ими презираемой. Мы призваны уважать в собеседнике личность, существо мыслящее, критическое.
Еще более существенным фактором является самая стать, поза проповедующего. Ему, безусловно, не только не грешно, но, если время позволяет, нужно заниматься гимнастикой. И не только гимнастикой, но и ритмикой. Потому что все ваши движения привлекают к себе внимание. Хорошо, если вы в школьные годы проходили ритмику и учились танцевать менуэт – врозь мысочки разводите, двигаетесь изящно, словно держите под ручку испанскую принцессу. А если кряквою будете ходить, качаясь на ходу, если движения ваши будут угловаты, резки, порывисты? Если лопатки на спине будут выступать, как крылышки подрезанные? Что это будет? Стало быть, проповедующий должен держаться просто, естественно, не сжавшись в комочек нервов, но вместе с тем и без дерзости.
Осталось сказать о жестикуляции. Жест – это нечто органически соединенное, вытекающее из самого речевого действия. Бывает, маленькие дети в детском саду готовят к 8 Марта монтаж. И учительница, желая блеснуть перед родителями и прочими воспитателями, еще детей и жестам учит. Это всегда бывает очень умилительно, потому что по-детски фальшиво получается. «Дорогие мамы, мы вас приглашаем!» (выбрасывает вперед правую руку). А она смотрит с нежностью... «С любовью великой сегодня вас встречаем!» (обе руки поднимает вперед и вверх). Конечно, такой жестикуляции нам не нужно.
Думается, что православный проповедник должен быть умерен в жестикуляции, потому что мы с вами весьма скромны в отношении всяких психологических приемов. Зачем нам это нужно? У нас слово-то говорит само за себя. Зачем нам внешние прикрасы? Но педагог, конечно, всегда хочет не только рассказать, но и мимикой, жестом сделать свое слово выразительным, если речь идет о камерном общении, об общении с детьми, если перед нами живой человек, а не человек в футляре. Да и тот, если вы помните, говорил «anthropos». И в этом смысле жест может быть логическим завершением тирады. Как бы нематериальное слово находит материальное воплощение, потому что лучше один раз увидеть, чем шесть раз услышать. «И вот предстал перед нею архангел» (руками рисует в воздухе крылья ангельские с зазубринками по краям).
Безусловно, главное для нас – это руки, с которыми хотелось бы изначально разобраться. Куда их девать? Ибо часто они мешают говорящему, и он занят только тем, чтобы их каким-то образом нейтрализовать. Недопустимо становиться в позу Адама, изгнанного из рая, который, увидел супругу и что они наги, и «стыдяшася» (изображает эту позу, сцепив руки внизу). Позы всегда говорящие. Они раскрывают устроение души человека. Совершенно не случайно Ленин большой палец крючком засовывал за безрукавку, не случайно какой-нибудь ведущий популярной программы одну руку засовывает «в правый пиджак» (это, кстати, очень неудобно). Это поза самоутверждения: небрежно сунуть одну руку в карман, а другой рубить при каждой фразе, наподобие того, каким останавливают машины преуспевшие юнцы (показывает).
Вообще, жесты весь характер выражают. Пришел человек в какой-нибудь фешенебельный ресторан на Елисейских полях и эдак небрежно щелкает пальцами: «Эй, человек!», – сразу видно: из России. В Европе так не принято щелкать. Нет. Там: «s`il vous plait, monsieur, – пожалуйста, – vous en prie». Да... Нехорошо православному педагогу сидеть на столе, болтая ногами, как демократы это демонстрируют. Ни в коем случае нельзя делать никаких непроизвольных, неосознанных вами, бессмысленных движений, ибо вы рискуете очень многим. А именно на этих движениях – импульсивных, конвульсивных - сосредоточивается все внимание ваших слушателей. Мне, например, родственница (она преподает сценическую речь) рассказывала, что у них в школе преподавательница, особо увлекшись пересказом событий из «Поднятой целины», вдруг стала указательным пальцем тереть за ухом. И так терла, что дотерлась до катышка, который непроизвольно стала катать по столу. И все напряженнейшим образом следили за этими ее движениями, совершенно забыв о содержании рассказа. Нет, ни в коем случае нельзя изображать никаких притираний, никаких интимных движений, сохрани Бог! Потому что они могут привиться человеку: пощелкивание пальцами, выгибание, поглаживание спинки стула собеседницы. Ни в коем случае! Это же относится и к постукиванию ногой в такт речи или музыки, к подрагиванию коленкой, к покачиванию на стуле. Может привести просто к нервному тику, если годами человек так преподает и в ус не дует.
Что еще вам сказать о жесте? Мы видим, что и в Божественном Писании, в Ветхом и Новом Завете пророки и апостолы использовали жесты очень скромно, но всегда победоносно. Христианин должен избегать излишеств итальянской жестикуляции или других телодвижений, свойственных жителям острова Мумба-Юмба (показывает). Жест, как уже сказано, является логическим завершением мысли. Жест помогает сконцентрировать внимание на самом существенном.
Вспоминаю, как молодым учителем я подвергся приходу из районо парада методистов, которые задались целью, как я впоследствии узнал, выжить меня из школы. Времена были застойные, и директор боялась, как бы чего не вышло – молодой педагог, не комсомолец. Впрочем, мне не инкриминировались прямо религиозные убеждения. После хорошо, как мне казалось, проведенного урока мы в кабинете директора все сели. Я был убежден, что все в порядке. Никогда в жизни я с такой обструкцией не встречался. И главный методист – такая грузная дама – встала, а вокруг нее сидели преданно смотрящие ей в рот методисты младшего звена, и я стоял перед директорским столом. До сих пор помню, как она идеально владела жестикуляцией, мимикой и жестом: несомненно, была прирожденным оратором. И вот она встала и сказала: Товарищи! (Пауза. Вот это надо уметь – замагнетизировать, заворожить аудиторию так, чтобы каждый почувствовал, что он должен напрячь внимание.) – Товарищи! Много, много за нашу плодотворную районную жизнь мне приходилось посетить школ, и многих мы видели молодых специалистов. Видели тех, которые, что называется, от Бога. И когда нам не удавалось сразу помочь молодому педагогу, то общими усилиями (жест собирания всех в одно) партийной, профсоюзной, беспартийной общественности мы умели извлечь, что называется, рациональное зерно (пальцами, сложенными щепотью, поднятой вверх, как бы показывает это зерно) из оного педагога, но (с сильным ударением... пауза... – просто наслаждение было смотреть на нее!) но такого мрачного и безобразного впечатления (чувствуете, как здесь сонорные звуки действуют?), такого мрррачнного и безотрррадного впечатлления, какое нами вынесено после урррока товарррища Владиммиррова, у нас не было ни-ког-да! (палец описывает дугу и опускается вниз. Этот указательный палец с нанизанным на него золотым перстнем теперь мне даже во сне иногда снится).
Понимаете теперь, что такое жест, который умеет подкреплять слово, выражать и логически завершать его?
В завершение нашей беседы о том, каким должен быть православный катехизатор и проповедник, давайте запомним несколько простых, но чрезвычайно важных правил.
1. Никогда не опаздывай и не пропускай встречи, на которой тебя ждут жаждущие духовного слова!
2. Наблюдая за жизнью мира, лежащего во зле, не омрачайся плодами своего наблюдения. А самое главное, сохраняй веру в то, что Христово есть Царство и сила и слава. Очень важное правило.
3. Желая быть нравственно совершенным, не приходи в уныние от сознания своей неисправности. И не говори: «Что пользы от моего покаяния, если сегодня я еще хуже, чем вчера». Знай, что от Господа стопы человеческие исправляются. Даже если ты ежедневно согрешаешь в одном и том же, кайся с несомненной надеждой, и Ангел Хранитель почтит твое терпение и мужество в ведомое Богу время. Из множества твоих ошибок и падений ты извлечешь драгоценный духовный опыт, который ляжет в основание твоих проповедей.
4. В наше время крайне важной является возможность разглядеть и показать людям за политической, экономической, экологической и прочей проблематикой нравственную подоплеку.
5. Помни, что твое слово никогда не понесет в себе более твоего сердца, поэтому, проповедуя другим, усмиряй и порабощай свое тело, дабы самому не оказаться никуда не годным[12].
6. Не забывай, что самое главное для слушателей – чистота твоего сердца.
7. Меньше обличай. И вовсе никого не осуждай. Но стремись приносить слушателям подлинную радость, если, конечно, имеешь, чем с ними поделиться.
8. А вот еще одно правило - Александра Сергеевича Пушкина. Истина в отвлечении от любви перестает быть истиной, – изрек некогда наш великий поэт.
9. Твое отношение к слушателям должно быть вполне бескорыстным. Не ставь задачи сегодня убедить их в истине твоих слов, но более доверяй благодати, о которой свидетельствуют твои уста.
10. Подобно апостолу Павлу, почитай себя должником слушателей, но никак не благодетелем.
11. Помни, что твое слово о святыне вовсе не делает тебя самого святым, посему будь готов к исповеданию всегдашней немощи своей пред слушателями.
12. Если твое слово не приносит ощутимой и сознаваемой тобою духовной пользы, то ты говоришь не Божие слово, а человеческое. И горе тебе, если ты, говоря человеческое, не можешь остановить себя.
13. Если ты говоришь правильно и по Богу, то более всего да будет тебе желанно уединение и молчание.
14. Сказав нечто, не забывай либо благодарить Бога, либо просить у Него прощения.
15. Как бы ты хорошо ни говорил, с какой бы пользой ни проповедовал, помни, что самое великое назидание слушатели получают от молитвы, или собеседования с Богом.
16. Ну и последнее. Мало хорошо начать. Важно продолжить и завершить дело во славу Божию. Пусть твоя душа будет подобна вечнозеленому мирту, сочные и блестящие листья которого никогда не вянут, но который, будучи насыщаем внутренней влагой, всегда силен и свеж, всегда веселит очи смотрящих на него.