Образцы церковной проповеди. Слово во 2-ю Неделю по Троице. [150]
"
И они (Петр и Андрей)
тотчас, оставив сети, последовали за Ним (т. е. за Христом)"
(Мф. 4:20).
В читанном ныне Евангелии от Матфея повествуется о призвании в апостольский сан четырех рыбарей простых и неученых, именно: двух братьев Петра и Андрея, сынов Ионы, — и Иакова и Иоанна, сынов Зеведея рыбаря, — о немедленном и решительном последовании их за Спасителем на великое дело спасения человеков; о проповедании Иисусом Христом по всей Галилее Евангелия царствия Божьего и исцелении Им всяких болезней и немощей в людях.
Постараемся через благочестивое размышление и беседу извлечь для себя пользу из читанного ныне Евангелия. Что поучительно для нас в этом Евангелии? Весьма поучителен для нас прекрасный поступок простых рыбарей по отношению к Иисусу Христу, их твердая, беспрекословная, бесповоротная решимость немедленно следовать за Христом во всем и повсюду; их послушание, совершенное, без всякого колебания, их бескорыстие и беспристрастие к земным, так называемым, благам, столь дорогим для всех, — а именно: к дому, к родителям, к женам, к прочим родным, к промыслу столь веселому и честному, каков промысел рыболовный и другие. Но вы скажете: мы не можем подражать апостолам, не можем оставить все и следовать за Христом, Который, при всем том, теперь не ходит, видимо, по земле.
Tо правда, что подражать святым апостолам во всем мы не можем, потому что тогдашнее их положение и служение было особенное, исключительное, чрезвычайное, — но во многом и мы подражать им можем и должны. Можем ли и должны ли и мы ныне следовать за Христом, разумеется, не ходить с Ним и за Ним видимо, — ибо Он теперь на небесах с обóженным человечеством, а на земле с нами пребывает невидимо? И можем и должны следовать за Христом, т. е. жить и поступать по Его небесному учению и заповедям, подражать Ему: Его правде, святости, Его любви, милосердию, кротости, смирению, миротворности, незлобию, нестяжанию, Его пощению, молитве, богомыслию, покорности, послушанию, преданности совершенной воле Отца небесного, Его трудам непрестанным в учении и просвещении людей, благотворении людям; Его терпению и долготерпению.
A если мы должны, как христиане, следовать учению и житию Христову, то можем и должны подражать и примеру Его учеников, или Его первых последователей. Они оставили для Него все и пошли за Ним. Нам всем не повелевает Господь оставить все, чтобы следовать за Ним; Он предоставляет нам пользоваться и домами и благоприобретенным имением; оставляет нас жить вместе с нашими близкими и родными, — но Он повелевает нам не иметь пристрастия к земным благам, потому что они отчуждают нас от Бога, омрачают душу нашу, запинают духовные стопы наши на пути к Богу и ко спасению; извращают жизнь нашу, ставят все, так сказать, вверх дном. Невозможно служить двум господам: Богу и богатству (ср. Мф. 6:24;
[151] Лук. 16:13
[152]), Богу и чрезмерному угождению страстям плоти: ибо мятежная, грешная плоть требует наибольшей частью того, что противно Богу, например, требует частых наслаждений, удовольствий, словом, всякого угождения себе; стремится к обогащению себя и не внимает нуждам ближних, напротив, еще готова их обижать, отнимать у них и то, что им принадлежит; склонна к гневу, гордости, зависти, скупости, пресыщению, невоздержанию и пьянству, праздности и ленности. Вот все эти страсти и похоти, или грехи христианин должен оставить и следовать за Христом, т. е. жить по Его учению в кротости, смиренномудрии и во всякой добродетели, в воздержании, нестяжательности, в искреннем ко всякому человеку доброжелательстве, благотворении, в чистоте и целомудрии, в содеянии своего и ближних душевного спасения, во всякой правде и истине. Да, многое, многое нам надо оставить, чтобы следовать учению Христову и быть достойными учениками и последователями Христа Бога нашего; надобно оставить, умертвить в себе все грехи, страсти, дурные привычки и наклонности, — все греховное терние с корнями вырвать из души и посеять в ней только одни семена добродетелей и возрастить их слезами покаяния и молитвами, непрестанным бдением над собой, скорбями и усердными трудами, беспрекословным послушанием и благодушным терпением.
Оставим же, с Божьей помощью, каждый грехи свои, страсти и похоти свои, как то: свое самолюбие, свою злобу, гордыню, лукавство, зависть, недоброжелательство, осуждение, жестокосердие, скупость, корыстность, неправду и лживость, сладострастие, невоздержанность, ленность, особенно, к молитве, — ибо молитва необходима для христианина так же, как воздух для тела, — и тогда, тогда только можем мы последовать за нашим небесным учителем и Спасителем. Так и последуем. A иначе век за Ним не пойдем и — погибнем во грехах: ибо "оброки греха — смерть" (ср. Рим. 6:23
[153]). Аминь.
"Ловцы человеков"
Святая православная церковь в своей богослужебной жизни в точности следует за движением величественного плана Божьего домостроительства ко спасению человечества. Закончив богослужебный круг Цветной Триоди, обнимающий величайшие и радостнейшие события, которые следовали непрерывной чередой, начиная от Пасхи и кончая неделей всех святых, она переходит, так сказать, к обычному кругу своей жизни. Законченный круг был периодом восторженной радости о победе Христа над смертью и даровании Святого Животворящего Духа; но непрерывную радость для человека, как ограниченного существа, также невозможно переносить, как и непрерывную скорбь, и потому этот переход к обыденной жизни составляет не только историческую, но и психологическую необходимость. В отличие от периода светлой радости этот период обыденной жизни есть период, так сказать, воспитания человека в сознании его нравственного долга, как члена царства Божьего на земле, и потому Святая Церковь, как истинная мать-воспитательница, кроме обычного круга церковных песнопений, направленных к религиозно-нравственному воспитанию своих чад, представляет ряд еженедельно чередующихся евангельских чтений, которые направлены именно к тому, чтобы повествованием о важнейших событиях из земной жизни Христа Спасителя, а также и о важнейших Его наставлениях, напоминать нам о лежащих на нас высоких христианских обязанностях и вести нас по пути к высшей цели предназначенного нам духовного совершенства. Для этой цели она пользуется систематическим чтением первых трех евангелистов, среди которых и распределяет все недели от Троицы до Рождества Христова. Первые десять недель по Троице она посвящает исключительно чтению Евангелия от Святого Матфея, и в этих чтениях представляет нам источник неиссякаемого назидания в религиозно-нравственной жизни.
В воскресенье второй недели по Троице за литургией Святая Церковь предлагает нам чтение из евангелия Святого Матфея о призвании первых апостолов. Это было в Галилее, y берега моря Галилейского, этого "ока святой земли." Первое призвание этих апостолов состоялось уже раньше, вскоре после явления Христа из пустыни и выступления Его на общественное служение (Иоан. 1:35–43); но то призвание заложило в них лишь основу для их апостольства, зажгло ту духовную искру в их сердце, которая должна была со временем разгореться в пламень, способный очистить и возродить все их существо. Получив первоначальное призвание и насладившись первыми беседами новоявленного Мессии, они удалились с берегов Иордана, где были призваны, опять в свою родную Галилею, к берегам своего кормильца-озера, где и занялись своим прежним промыслом — рыболовством.
Каждое из земных занятий, кроме своей обыденной, так сказать, черновой стороны, имеет еще и другую — возвышенную, нравственную сторону. И если первая сторона вся обращена к удовлетворению потребностей низшей природы, то другая является тем проводником, который приводит человека в соприкосновение с высшими тайнами бытия и ставит под влияние Божьей благодати. Нет такого низменного на человеческий взгляд занятия, которое лишено было бы этой последней стороны, и напротив, часто то занятие, которое по человеческому рассуждению должно бы скорее приводить к совершенству духовной жизни, оказывается менее пригодным к тому, чем самое низкое, и какой-нибудь уличный музыкант или дровосек (как показывают примеры из житий Святых) иногда достигает более высокой степени нравственного достоинства, чем отрекшийся от мира пустынник. Поэтому в сущности для нравственного совершенствования могут быть пригодны все роды честных занятий, и благородная душа найдет себе здоровую духовную пищу во всех условиях, в какие может быть поставлен человек в своей обыденной жизни. Потому-то Христос призывал к своему апостольству лиц разного занятия и положения, и среди них были не только рыбаки, но и мытарь, колесницегонитель, зилот и другие. В этом отношении вполне обнаруживается сила духовной самобытности человеческой личности, которая отнюдь не есть раба окружающих условий, как учат детерминисты, а госпожа их и способна вносить нравственный дух во все условия обыденной жизни.
Вот и Симон с Андреем, занимаясь своим честным промыслом, отнюдь не поглощались этими земными заботами настолько, чтобы забыть обо всем остальном и потерять всякую способность отзываться на движения духовной жизни. При первой возможности они сбрасывали с себя иго житейской суеты и устремлялись к источнику духовной жизни. Когда на берегах Иордана раздался мужественный призыв народа к покаянию со стороны новоявленного пророка, то они не замедлили отозваться на этот призыв и отправились к месту проповеди в иорданскую пустыню, где и крестились. И эта готовность служить духу была награждена тем, что они там же удостоились первого призвания к своему апостольству. Возвратясь на берега своего родного озера и занимаясь своим прежним промыслом, они теперь конечно еще более жили духовной жизнью, и каждая подробность или мелочь в их занятии могла давать им богатейшую пищу для их души. Вот они закидывают сети, которые могут захватить много рыбы, а могугь возвратиться и пустыми.
Так и в духовной жизни — сколько выступало великих пророков и учителей, которые закидывали свои духовные сети в глубины взбаламученного житейского моря и — увы — сколько раз эти сети возвращались пустыми, потому что рыбы житейского моря лукавы и умеют избегать духовных сетей, а нередко восставали на самих ловцов, рвали им сети, и самих избивали. В другой раз в сети попадает много рыбы, но среди нее не вся оказывается пригодной для пищи. Бывает масса и таких пород, которые только обременяют труд рыболова, так что и вытащив их на берег или в лодку, он должен опять выбрасывать их назад, теряя время и портя свои сети. Так и в духовной жизни бывали случаи, когда слово пророков увлекало массы народа, с жадностью стремившегося послушать слово истины; но среди этих масс оказывалось много таких, которые привлекались не искренней потребностью своей душевной жизни, а любопытством, новизной дела или даже просто злобным коварством, которое искало случая поразнообразиться или даже найти предмет для своего издевательства и богохульства. Такие личности совершенно подобны тем негодным рыбам, которые рыбаку приходится нередко выбрасывать из своих сетей опять в море.
Такими или подобными размышлениями могли заниматься братья-рыболовы, когда их увидел за своим занятием Спаситель Христос. Он и Сам только что выступал на общественное служение и подобно рыбаку стал закидывать сеть Своего Божественного учения в житейское море греховного мира, чтобы уловить кишащих в волнах страстей людей к жизни вечной. Но Ему необходимы были помощники, которые, сами проникшись Его учением, могли бы распространять его в человечестве и в тех странах, которые далеко лежат за пределами земли обетованной, — апостолы или посланники, которых можно бы послать с благовестием о спасении во все концы мира. Такими посланниками и могут быть вот эти рыбаки, закидывающие сети. Сердцеведец провидел чистоту их сердец и благочестивый тон их мыслей, и благоволил окончательно призвать их на апостольство. "Идите за Мною, сказал Он им, и Я сделаю вас ловцами человеков." Такой призыв и притом данный в такой форме, которая как раз соответствовала настроению их дум, глубоко поразил их простодушные сердца.
Если Нафанаил был поражен тем, что новоявленный Учитель проник в его затаенные думы, которым он предавался под смоковницей, что и побудило его немедленно уверовать во Христа как Мессию, то и братья рыболовы, пораженные совпадением призыва с самым тоном настроения их благочестивых сердец, не медлили больше и, как говорит евангелист, "тотчас, оставив сети, последовали за Ним."
История знает немало примеров того, как отдельные личности, почувствовав в себе призвание к возвышенной деятельности или получив это призвание свыше, оставляли все, что было им дорого, бросали богатство и почести, порывали все самые дорогие им семейные и общественные связи и всецело отдавались на служение великому делу. Поэтому подвиг братьев-рыболовов может показатъся не заключающим в себе ничего особенно поразительного. Но при суждении об этом надо принимать во внимание не одни только внешние блага жизни, а весь склад ее. Ведь для рыбаков, выросших на берегах своего родного озера, которое в детстве было местом их невинных игр, а после сделалось источником существования, оставить этот свой промысл, а вместе с ним порвать и все разнообразные отношения с семьей и знакомыми, значило совершить поистине геройский подвиг, тем более, что они не могли рассчитывать ни на какие земные блага или преимущества а, напротив, лишь повергали себя полной неизвестности с ее испытаниями и страданиями. Ведь новый Учитель отнюдь не выступал в качестве того грозного, величественного Мессии — завоевателя, который, по учению раввинов, должен был покорить всю землю, собрать со всех концов ее богатейшие сокровища и распределить их между иудеями; нет, Он с самаго начала выступал лишь проповедником покаяния, Агнцем, бравшим на себя грехи мира, а вместе с ними и все страдания его; такую же долю должны были нести конечно и Его последователи, и если братья-рыболовы с такой готовностью отозвались на обращенный к ним призыв, то это показывает, что они имели в себе достаточно самоотвержения, чтобы во имя своей веры в явившегося Учителя порвать все земные связи и последовать за Ним. И последующая история вполне оправдала все благородство натуры этих рыбаков. Они всю жизнь свою отдали на служение новому благовестию, раскинули сети его по всему миру и произвели такой улов человеков, который сделал их имя достопоклоняемым и славным в роды родов.
Проходя по берегу далее, уже в сопровождении Своих первозванных апостолов, Христос "увидал других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна брата его, в лодке с Зеведеем, отец их, починивающих сети свои." Как по своему происхождению из одной и той же Вифсаиды, так и по самому промыслу, по необходимости сближающему рыбаков одного и того же озера, сыновья Зеведея конечно знакомы были с сыновьями Ионы, и когда Христос призвал и их, то они, видя следующих за Ним своих знакомых рыбаков, уже с большей легкостью могли последовать этому призыву. Но y них было другое препятствие, затруднявшее для них решимость последовать новоявленному Учителю. Хотя и сыновья рыбака, они видимо жили в довольстве и, так сказать, богатстве, так что отец их имел, как видно из Евангелия от Святого Апостола Марка, наемных рабочих (1:20
[154]) и был следовательно состоятельный хозяин, располагавший достаточными средствами для расширения своего промысла при помощи наемных рук.
Материальная достаточность развивает честолюбие, и его не чуждо было это семейство, как впоследствии и обнаружилось в известном домогательстве матери их Саломонии. Но молодые братья еще пылали энтузиазмом юности, и когда услышали призыв Учителя, с Которым уже успели познакомиться раньше, на берегах Иордана, где они провели в возвышенной беседе с Ним несколько счастливых часов, то сердце их неудержимо повлекло их к Учителю, и они также "тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним." И их вера, подвинувшая их на подобный подвиг самоотвержения, вскоре была награждена полным, самоличным удостоверением в том, что их Учитель воистину обетованный Мессия, потому что, ходя вместе с ними по Галилее и уча в синагогах, Он проповедывал Евангелие о наступлении нового царства и в качестве божественного Врача душ и телес, "исцелял всякую болезнь и всякую немощь в людях," так что "слух о Нем прошел по всей Сирии," т. е. той обширной области, в которую входили, кроме собственной Палестины, еще страны приморские и области заиорданские, составлявшие некогда владение избранного народа в период его процветания при царях Давиде и Соломоне, этих предках и исторических прообразах Мессии — царя. Они, как истинные израильтяне, могли думать, что и слава сына Давидова ограничится только этими пределами, за которыми начинался недоступный их мысли необъятный мир "странных языков." Но вскоре они могли убедиться, что царство Сына Давидова далеко превзойдет пределы монархии Его славного предка, и сила Его власти распространится до последних пределов земли, и будет распространяться все более и более, пока не обнимет собой весь мир — видимый и невидимый. И в этом распространении царства Мессии им именно, братьям-рыболовам, особенно пришлось потрудиться много, и сеть спасительного благовестия была уже лично закинута ими на громадном пространстве от берегов Евфрата до царственного Рима и от жгучих песков и скал Аравии до глубины холодной Скифии. Слово Христа воистину исполнилось над ними, и они из простодушных рыбаков озера Галилейского действительно сделались величайшими "ловцами человеков" на всем пространстве известного тогда мира.
Закидывая сети Евангелия в бушующее страстями и похотьми житейское море, апостолы производили уловление человеков на приманку, как выражается Климент Александрийский, вечной блаженной жизни. Но есть и другие ловцы, которые уловляют людей совсем на другую приманку. Это, прежде всего, те суемудры, которые недовольны открытой Христом истиной и воображают, что они сами в состоянии открыть нечто еще более великое и глубокое. Этому суемудрию обязан своим происхождением тот длинный ряд лжеумствований, и ересей, который тянется от первых дней Церкви до нашего времени. История бесчисленное множество раз доказывала тщетность этого суемудрия, так как плоды его являлись и исчезали, а истина Христа и Его Церкви оставалась неизменной.
Ведь сколько в самом деле появлялось в течение христианской истории всевозможных систем и воззрений, имевших своей целью на основании собственного разума создать всеобъемлющее миросозерцание на других началах, чем какие возвещены Христом и хранятся Его Церковью, и эти системы падали одна за другой, потому что хотели конечным разумом обнять бесконечное. Тем не менее эта неудача нисколько не образумила суемудров, которые и до сих пор продолжают ту же бесполезную и безнадежную работу, создавая все новые и новые системы и улавливая в них простодушных людей. Таковы в настоящее время разные пропагандисты, которые с усердием, достойным лучшего дела, закидывают в народные массы сети своего жалкого суемудрия и многих увлекают ими. Некоторые из них прямо выступают противниками Христа и проповедуют учение или совершенно безбожное, как материалисты, или даже и религиозное, но коренящееся на опровергнутой историей системе вроде модного теософизма или буддизма; другие, по общей видимости, стараются проповедывать самое учение Христово и притом будто бы очищенное от наслоений человеческих; но этот предлог нисколько не скрываег их суемудрия, которое в действительности стремится освободиться от подчинения разуму божественному, чтобы руководиться исключительно своим собственным ограниченным разумом и жить по указаниям его.
Сюда относятся всевозможные ересеучители и расколоводители. Они, по-видимому, ревнуют о чистоте религиозной истины и этим обольщают многих. В действительности же это ловцы людей в сети лжи и обмана. На первых порах они даже, по-видимому, отличаются искренней ревностью к истине и блистают добродетельною жизнью, чем особенно и обольщают многих. Но история неоднократно изобличала этот обман. Ревность их обыкновенно поддерживается до тех пор, пока не удовлетворено их честолюбие, а кажущаяся благочестивая жизнь есть обманчивый призрак, рассеивающийся при ближайшем исследовании ее. Да иначе и не может быть, потому что если по их мудрованию для истинно-добродетельной жизни не достаточно правил и указаний Святой Церкви, прямо вытекающих из божественного учения Христа, то каким образом могут быть достаточными для нее самоизмышленные правила, которые настолько же слабее первых, насколько ограниченный разум отдельного человека слабее разума коллективного или церковного.
Итак, в житейское море разные ловцы закидывают свои сети; но если рыба не в состоянии различать, кому принадлежат те или другие сети и с какой целью улавливают ее, то мы, как разумные существа, должны различать не только ловцов, но и самый дух их. Об этом предостерегал уже в первые дни христианства один из тех четырех апостолов, которые именно впервые были призваны от рыболовства на ловитву людей. "Возлюбленные, писал апостол Иоанн в конце своей многоиспытанной жизни; не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире " (1 Иоан. 4:1). Основным критерием для различения духов он затем выставляет центральный догмат христианства — явление Христа во плоти, как догмат, на котором основывается Церковь и который хранится ей во всей чистоте и глубине его содержания. Так как этот догмат по самой своей сущности непостижим для человеческого разума и может быть понимаем только при помощи разума церковного, то отсюда очевидно, что различение духов возможно только именно при помощи Церкви, как хранительницы и истолковательницы тайн благочестия. Следовательно, y нас имеется ясный критерий для различения и ловцов, закидывающих свои сети для уловления людей: кто закидывает их с корабля Церкви, тот закидывает для уловления людей к жизни вечной; а кто закидывает их с лодки собственного суемудрия, вопреки Церкви, тот очевидно хочет уловить людей для своих собственных целей. Таких ловцов должно избегать всем истинным последователям Христа, потому что как сами они ловцы непризванные, а самозванно выступившие на духовное уловление людей, так и сети их увлекают не к жизни вечной, а к вечной погибели.